Если у матери, жены, сестры, дочери обнаружили рак молочной железы, значит, в дом пришла большая беда. И все больше становится семей, в которые она постучалась. Все остальное по сравнению с ней становится мелким и ничтожным. И хорошо, если недуг обнаружили в начальной стадии, но чаще бывает уже в последней… Как не довести болезнь до беды? Свою точку зрения по этому вопросу высказали участники круглого стола, состоявшегося в “Вечерке”. Это директор Национального центра онкологии Накен КАСИЕВ, депутат Жогорку Кенеша Дамира НИЯЗАЛИЕВА, заведующий отделом социального обеспечения, здравоохранения, труда и миграции аппарата правительства Абдиманнап МУРАТОВ, заместитель министра здравоохранения Касымбек МАМБЕТОВ, заведующий отделением маммологического центра Национального центра онкологии Сергей БУЮКЛЯНОВ, директор маммологического центра Дамир АБДЫЛДАЕВ, директор Института социальной политики Гульнара ДЕРБИШЕВА, представительница общественного объединения больных раком молочной железы Татьяна ЧУМАКОВА.

Разденьте же женщину!

КАСИЕВ: — По заболеваемости среди женщин рак молочной железы стоит на первом месте. Раком болеют даже молодые мамы, девушки. К нашему стыду, в Кыргызстане очень много случаев запущенного рака молочной железы. Хотя на первой стадии и даже на второй недуг излечим.
Эта ситуация должна беспокоить государство. Рак молочной железы не только трагедия семьи, но и общества. Обидно то, что болезнь можно увидеть, обнаружить руками. При первичной диагностике не нужны высокие технологии. Во времена СССР Евгений Чазов, будучи министром здравоохранения, издал приказ о всеобщей диспансеризации. Тогда очень много выявляли больных с начальной стадией. Врачи обязаны были осматривать всех женщин после сорока, посещающих поликлинику. И смертность, инвалидность были гораздо меньше, чем сейчас.
В начале года Роза Отунбаева собирала нас, медиков, поставила задачу — снизить материнскую смертность и смертность от рака молочной железы. Этот год объявлен Годом борьбы с раком молочной железы. Но пока активных действий мало.

“ВБ”: — Почему же женщины не знают о своем заболевании, не обращаются вовремя?

КАСИЕВ: — В последние годы житейские проблемы отвлекают от собственного здоровья. Женщины после развала Союза стали основными кормильцами семьи. Есть ряд причин, способствующих развитию рака молочной железы: стресс, дискомфорт в семье, обществе, социальная незащищенность, нарушение экологии, фертильной функции, неосведомленность. В прошлом году к нам пришла женщина с четвертой стадией рака. Ее муж, не буду называть фамилии, заведующий облздравом. Тридцать лет в медицине, заслуженный врач республики. Я говорю: “Как ты допустил?”. Отвечает: “Ну она к одному врачу ходила, к другому… Самолечением занималась”. Многие несерьезно относятся к собственному здоровью.

ЧУМАКОВА: — А еще семейные врачи не очень–то обращают на это внимание. Я сама через это прошла. Пока добивалась направления к маммологу, пришла к нему уже с опухолью. Семейный же врач говорил: “Да ладно, у тебя мастопатия. Подожди, рассосется”. Я считаю, осмотр должен быть обязательным, пусть даже женщина пришла с гриппом. Именно врач может повлиять на то, пойдет она к маммологу или к знахарю.

МАМБЕТОВ: — Проблема архиважная. Мы занимаем одно из первых мест по заболеваемости, запущенности, смертности женского населения именно от рака молочной железы. Мы сейчас огромное внимание уделяем именно предупреждению, практике выявления новообразований, хотя бы на первой — второй стадиях. Вот показатели заболеваемости по Бишкеку и Чуйской области. В Бишкеке 36,6 на 100 тысяч населения, в Чуйской области — 32,2. Есть специалисты — есть и выявляемость. В регионах, к сожалению, картина иная. 14 женщин, которые поступили в прошлом году в центр уже в стадии распада молочной железы, были из регионов. Это, конечно, не делает нам чести. И абсолютно согласен, осведомленность об этом недуге хромает. Ведь сами женщины перед зеркалом могут регулярно осматривать свою грудь, ощупывать, есть специальная методика, ничего сложного в ней нет. Мы, к сожалению, не придаем этому значения. В центрах семейной медицины до сих пор не всех больных раздевают. А нужно показывать, обучать, распространять брошюры. Разъяснительная литература в достаточном количестве имеется. Если нужно, еще выпустим на двух языках.
К сожалению, у нас очень слабое оснащение. В Бишкеке стационарный маммограф есть в Центре репродукции человека. Старые маммографы — в онкоцентре, в диагностическом центре. Но они больше ремонтируются, чем работают. Наша задача — в ближайшие год–два в каждом областном центре установить стационарные, приобрести несколько передвижных. Чтобы обученные специалисты в составе многопрофильных медицинских бригад выезжали и проводили профилактические осмотры. Изыскиваем возможность организовать льготное обследование для малоимущих слоев населения.

АБДЫЛДАЕВ: — Низкая осведомленность о раке молочной железы наблюдается не только среди женщин, но даже и среди врачей ЦСМ.

КАСИЕВ: — Надо, безусловно, провести обучение и местных групп семейных врачей. Мы создали хорошую форму оказания помощи населению, но они так и не стали для нас хорошими семейными врачами. Надо работать и с ними, чтобы больше уделяли внимания диспансеризации, которая, к сожалению, у нас практически похоронена.

“ВБ”: — Мы не раз писали материалы о знахарях, целителях. Они открывают центры, где якобы лечат раковые заболевания. Почему вы их не закрываете?

МАМБЕТОВ: — Были такие случаи. У нас и с другими заболеваниями люди не обращаются к врачам, а идут к знахарям. А потом с запущенными, часто уже с неизлечимыми, стадиями болезни приходят к медработникам. У некоторых частных медицинских центров, в которых лечат все и вся, мы отзывали и отзываем лицензии.

“ВБ”: — У нас принята Нацпрограмма по борьбе с раком молочной железы. Что она предусматривает и насколько реально ее воплощение в жизнь?

МУРАТОВ: — Проблема рака молочной железы — это проблема не просто клинической онкологии, а всего здравоохранения. Накен Касиевич правильно сказал, это социально обусловленная болезнь. Программа, о которой вы говорите, принята в прошлом году. Вообще рак молочной железы нужно рассматривать уже в рамках реформы всего здравоохранения. В любой сфере практического здравоохранения проблемы те же: нехватка оборудования, лекарственных средств, специалистов, финансов. Но, мне кажется, есть внутренние ресурсы в той же программе “Манас таалими”. Хотя в программу государственных гарантий онкологические заболевания не включены, но приоритетные направления можно немного переориентировать. Почему? По статистическим данным, 46 процентов заболевших — люди с третьей, четвертой стадиями. С начальной же диагностируются редко. Хотя их больше. И если бы мы больше диагностировали на ранних стадиях, намного меньше средств тратили бы на лечение запущенных. Там наши действия исключительно медицинские: операция, реабилитация. Дорогостоящие препараты приходится закупать самим больным. Была бы профилактика, можно было бы многие жизни спасти.

“ВБ”: — Какой она должна быть?

МУРАТОВ: — Профилактикой должны заниматься не только врачи–онкологи. Она должна быть в школах, вузах. В обществе нужно поднять осведомленность вообще. Почему не повесить плакаты в автобусах? Если будет польза, почему нет?

МАМБЕТОВ: — Развесить плакаты в каждом автобусе — это правильно. Но у нас нет на это средств. Даже с буклетами помогают международные организации. Просим бесплатное эфирное время, Минздраву его не предоставляют. Даже госканалы относятся к нам как к коммерческим структурам. С прошлого года общественный фонд “Эргене” помог прорыв сделать. Организовали специальные медицинские бригады в Иссык–Кульской и Чуйской областях, Кара–Суйском районе Ошской области. Есть специальный автобус. Опять начнем выезжать, как только потеплеет. Но главное, нужно поднимать самосознание женского населения с помощью местного самоуправления. В Минобразования сейчас пойдем с этим вопросом и услышим: “Это ваши проблемы”. Хотели, например, восстановить школьную медицину, как в советское время. Чтобы в школах были врачи, медсестры, зубные кабинеты, физкабинеты. Бьемся года три. Результата — ноль. Потому что эти проблемы считаются чисто медицинскими. Хотя здоровье от медиков зависит максимум на 10 — 15 процентов. А 85 — 90 — от условий жизни и самого индивида. Например, здесь сейчас присутствует большинство медиков. Это говорит о том, что стереотип не изжит. Мы предлагаем взяться за дело сельским комитетам здоровья, в которых активисты в основном женщины. Еще нужно подключить молодежные движения и женские организации.

КАСИЕВ: — Профилактика — понятие обширное. Первичная — предотвращение заболевания. Когда болезни еще нет, но есть предпосылки. Вторичная профилактика, когда заболевание уже развилось, но надо препятствовать ему. И третичная, когда болезнь может осложниться. Вторичной и третичной должны заниматься медики. Первичной, как сказали коллеги, — государство, парламент, общественные организации, НПО. Если все будет четко разделено, эффект будет лучше. У нас годичная смертность доходит до 43, пятилетняя выживаемость еще ниже. Этот показатель резко изменился бы.

НИЯЗАЛИЕВА: — У нас нет социальных роликов о профилактике рака молочной железы. Они могли бы существенно улучшить ситуацию. По телевизору нередко показывают маленьких детей, которым нужна экстренная операция, и люди откликаются. Почему не обратиться к обществу с просьбой помочь нашим женщинам? Уверена, немало наших сограждан, узнав, что женщины умирают, потому что нет маммографов, захотят помочь приобрести их. Давайте откроем специальный счет. Возможно, и доноры найдутся.

Без химии

ДЕРБИШЕВА: — Немаловажную роль играет уровень бедности. В Кыргызстане он — 36,6 процента. Уровень крайней бедности — 17 процентов. Взглянем на статистику. Некоторые говорят, что у нас от 5 до 7 тысяч женщин болеют, некоторые, что от 20 до 25 тысяч страдают раком молочной железы. В среднем получается, что каждая девятая женщина в Кыргызстане. А женщина, страдающая раком молочной железы, — человек уже с ограниченными возможностями, который нуждается еще и в выплате социальных пособий. Я считаю, именно женщинам после получения инвалидности очень важно оказывать большой спектр социальной помощи, включая психологическую. Есть очень хорошие программы, но любая из них требует адекватного финансирования. Стратегия социального развития страны, которая сейчас разрабатывается, должна учитывать женщин, страдающих раком молочной железы. Есть очень хороший российский, немецкий опыт создания специализированной структуры по маммологии. Думаю, если будут отдельные специализированные центры с адекватным финансированием, возможно, проблема будет решаться.

КАСИЕВ: — Вы подняли интересный вопрос. Раньше я думал, что только туберкулезом болеют бедные люди, но заметил, что и раком тоже. Болеют, конечно, и богатые, но у бедных этому способствует ряд причин. Если поставлен диагноз “рак”, обычно все заканчивается операцией, удалением. И стопроцентно женщины нуждаются в химиотерапии. У нас на это пока ни тыйына не дают. Казахстан, Россия сто процентов обеспечивают бесплатной химиотерапией. Наши несчастные женщины полноценной химии не получают. Либо просто ее не начинают, либо не заканчивают курс. И зачастую многие больные умирают в ближайший год, несмотря на то, что операция была блестяще проведена. До последних лет не было и лучевой терапии. Один аппарат, слава богу, получили, но он слабый. Нужен линейный ускоритель. У нас 535 больных, нуждающихся в бесплатной химиотерапии. И, я уверяю, смертность сократится процентов на 20 — 25.

НИЯЗАЛИЕВА: — Мы всегда говорим о следствии. В данном случае нужно говорить о причине. Чтобы искоренить это зло среди женщин, нужны профилактические осмотры, так называемые скрининги. Помните, в хорошие времена была обязательная флюорография. Это давало результаты. Сейчас, ввиду того что все зависит от бюджета, такие мероприятия, к сожалению, не ведутся. А скрининг может остановить бум рака молочной железы. Раз в год должно проводиться обязательное обследование всех женщин. Для того чтобы спасти тысячи жизней, нам сейчас нужно очень мало — миллион долларов. Надо купить маммографы, поставить в областях и проводить осмотры. Еще можно добавить так называемую передвижную маммографическую установку, для обследования женщин в глубинке.
Говорим о том, что каждый день от рака молочной железы умирает одна или две женщины. И если бы Министерство здравоохранения, правительство говорили о том, что есть такая проблема, миллион долларов можно было предусмотреть. Ну пусть не миллион, чуть меньше. Мы же недавно рассматривали бюджет, и никто об этом не сказал.
Накен Касиевич сетует, что не выделяется средств на закупку лекарственных препаратов. Сегодня онкоболезни вообще не включены в перечень, который оплачивает государство. Это дорогостоящее лечение. На проблему просто закрывают глаза. Однако, если общество начинает говорить, говорить начинает и парламент, и правительство к этому прислушается. Когда к нам донорские средства идут миллионами долларов, найти один не проблема. Просто нужна политическая воля.

КАСИЕВ: — Правильно. Вот у меня российские материалы, результаты прошлогоднего исследования. За счет скрининга смертность женщин от рака молочной железы сократилась на 24 процента.

МУРАТОВ: — Скрининг необходим. В Казахстане он проводится даже по трем направлениям: сахарному диабету, сердечно–сосудистым и онкологическим заболеваниям. Причем по всей территории республики. Мы сейчас прорабатываем развитие системы здравоохранения. Где будет ФОМС? Как будут освобождаться его средства? Есть предложение определенную сумму от ФОМС, которая шла на зарплату, перечислять в Фонд высоких технологий. На эти деньги покупать оборудование. Маммографы стоят от ста до двухсот тысяч. На первое время можно и за 50 тысяч купить. Пять — десять лет они будут нормально работать.

БУЮКЛЯНОВ: — Лучше все–таки исходить из принципа — “лучше меньше, да лучше”. Не хотелось бы повторить ошибок наших казахских коллег.
В Казахстане выделили огромные деньги на покупку маммографов, приобрели 46 аппаратов, но, к сожалению, не того поколения. На сегодняшний день 90 процентов маммографов бездействуют, потому что нет специалистов для работы на них. К тому же они не соответствуют параметрам определения опухолевидных образований на нулевой, первой стадиях, которые используются в западных странах и в США. Не следует гнаться за количеством, пусть будут два–три цифровых маммографа. Республика у нас небольшая, их будет достаточно для того, чтобы решить проблему.

АБДЫЛДАЕВ: — Нас воодушевили слова Дамиры Абаскановны о том, что возможно приобретение цифровых маммографов. Мы могли бы объединить их в одну сеть посредством Интернета и телемедицины. Вся информация после обследования пациенток, допустим в Оше, поступала бы к нам в центр, где специалисты описывали бы эти результаты, одновременно давали рекомендации.
Сергей Ишханович уже говорил о том, почему так важна цифровая маммография. Я хотел бы дополнить. В Казахстане были куплены рентгеновские маммографы. Значит, необходимы врач–рентгенолог, лаборант, пленка, реактивы. Для обследования же на цифровом маммографе нужен лишь лаборант, который может сделать снимок и передать его в наш центр. Конечно, рентгеновские маммографы стоят дешевле, чем цифровые. Но с учетом затрат на рентгеновский аппарат цифровой может окупиться года через два. Тем более что мир переходит на цифровой формат.
В нашей практике были случаи, когда на маммограмме не было образования, но присутствовали определенные изменения, УЗИ вроде бы показывало опухоль. Мы настояли на операции и выявили рак молочной железы. Это свидетельствует о том, что наш рентгеновский маммограф как диагностическое оборудование оставляет желать лучшего. Если перейдем на высокотехнологичное оборудование, таких ошибок, безусловно, будет меньше.

КАСИЕВ: — Впервые в истории Кыргызстана в этом году правительство и Минздрав запланировали 12 миллионов сомов на химиотерапию. В прошлом году мы получили всего два миллиона. Думаю, выделенная сумма полностью покроет расходы на лекарства для детей и кое–что женщинам перепадет. Уже хорошее начало.

МАМБЕТОВ: — Конечно, возможности России и Казахстана не сравнить с нашими. У них есть даже медицинские поезда. В регионы выезжают бригады медиков, проводят осмотры на станциях. Мы же до сих пор не можем выехать на машине, потому что ни одного сома командировочных в этом году не получили. В прошлом просили миллион двести тысяч сомов, выделено было шестьсот тысяч. Третий месяц года заканчивается, тепло, мы готовы выехать. Я отправил письма губернаторам. Немножко бензином помогут, где–то устроят, но командировочных нет.
К возможным инвесторам обратились, в посольства Японии, Южной Кореи, Турции, Китая. Проект новой программы “Ден соолук” на 2012—2016 годы мы рассматриваем. И если в реформу онкослужба попадет, то тогда будет годовой план закупок. В первый же год постараемся все это включить. В этом году Всемирный банк дополнительно обещает 9 миллионов долларов, сейчас ведем переговоры. Оттуда тоже миллион долларов заложим на охрану здоровья женщин.

Не пройдешь осмотр — останешься без работы

БУЮКЛЯНОВ: — На самом деле мы знаем только о видимой части айсберга. В составе одной из выездных бригад я ездил в Тюпский район, в котором порядка 20 тысяч женщин. Мы проверили семь групп семейных врачей, осмотрели 660 женщин. У семи из них выявили рак молочной железы. Если пересчитать, у нас получается заболеваемость, как в Америке, 100 на 100 тысяч населения. Факторов, которые говорили бы о том, что у нас такой заболеваемости быть не может, нет. Жирная пища, нервно–эмоциональные срывы, радиологическая обстановка способствуют росту заболеваемости.
Считаю, что выездные бригады должны быть, причем не однодневки. Хорошие специалисты с аппаратом УЗИ, маммографом должны проводить обследование женщин в районе не меньше месяца, чтобы охватить всех. За десять дней мы смогли обследовать всего 660 сельчанок. Это мало.
Для профилактики любого недуга, в том числе рака молочной железы, нужна осведомленность об этом заболевании. 70—80 процентов наших женщин практически ничего о нем не знает. Слышать слышали, но не больше. Как проводить самообследование, какие симптомы должны насторожить, даже к каким врачам обращаться? Газеты в отдаленные районы не доходят, телевизор там не всегда смотрят. Чтобы решить эту проблему, должно быть какое–то связующее звено, как это сделано на Западе. Там без заключения маммолога женщин не берут на работу. Как по–другому охватить осмотрами женское население, трудно сказать.

АБДЫЛДАЕВ: — Мы открываем кабинет радиотермометрии, где установлен аппарат, с помощью которого измеряется температура ткани молочной железы. Если в ней имеются отклонения или патология, аппарат показывает участки, на которые специалисту следует обратить внимание. Но все эти дополнительные методы исследования должны рассматриваться в совокупности — маммография, УЗИ, радиотермометрия.
Мы должны обратить внимание и на хирургическую, и на психологическую реабилитацию. Крайне важно восстанавливать отношения женщины как в кругу семьи, так и в обществе. Татьяна не даст соврать: от женщины отстраняются не только знакомые, но и близкие, узнав, что она больна раком.

“ВБ”: — Но, насколько известно, рак — не инфекция…

АБДЫЛДАЕВ: — И тем не менее. В 70—80 процентах, если женщина больна раком груди, семьи распадаются. Это уже большая социальная проблема. А решение связанных с этим заболеванием чисто медицинских проблем снимет многие социальные вопросы. Статистика разводов по этой причине не ведется и нигде не публикуется, но мы–то об этом знаем.

КАСИЕВ: — К сожалению, пока у нас нет ни маммографов, ни миллиона долларов на них. Но скрининг в любом случае мы должны начинать проводить. Думаю, с апреля начнем обследовать женщин Чуйской области, где самая высокая заболеваемость. Затем — в других областях. Есть руки, глаза, опыт, чтобы хоть простейшими методами помочь женщинам. Будем просить правительство, парламент о покупке оборудования, а параллельно проводить обследование.
Сергей Ишханович сказал, что из 660 человек он выявил рак у семи женщин, а если бы осмотрел две тысячи, возможно, поставил диагноз пятнадцати женщинам, но в ранней стадии заболевания, когда за жизнь можно успешно бороться. Поэтому будем просить помощь у Минздрава в организации скрининга.
Планируем начать скрининг в Сокулуке и хотели бы, чтобы вы, Дамира Абаскановна, приняли участие. Помню, лет десять назад ВОЗ проводила вакцинацию против полиомиелита, в которой принимали участие многие высокопоставленные персоны. Почему сейчас этого не сделать, чтобы привлечь внимание к проблеме и верхов, и низов? Иными словами, создать модель обследований и продвигать ее дальше по регионам. Полиомиелит в нашей стране ликвидировали, в том числе и потому, что к нему было приковано внимание.

НИЯЗАЛИЕВА: — Если онкозаболевания войдут в стратегию развития здравоохранения на предстоящие пять лет, то, естественно, в бюджете будет предусмотрено и соответствующее финансирование.
Но что еще хочу сказать. Мы много говорили об оборудовании. Действительно, нового катастрофически не хватает. И тем не менее кое–что удается приобрести. Но я не слышала о том, что хотя бы один аппарат окупил себя, чтобы на вырученные от его эксплуатации деньги можно было купить другой такой же, а может, более современный.
У нас бурно развивается частная медицина. Я была удивлена, узнав, что в частных центрах Бишкека и Оша установлено дорогостоящее оборудование и есть немало желающих пройти обследование. Считаю, в Минздраве должен быть хороший менеджмент. Никакие исследования, насколько известно, бесплатно сейчас не проводятся. Например, в Оше стоит ЯМР — современный, мощный. И люди платят деньги, чтобы пройти на нем обследование. И когда там была депутатская комиссия, в состав которой входила и я, она установила факты сокрытия денег в кассе. Я что хочу сказать: если в Минздраве будет хороший менеджмент, то все оборудование — и имеющееся, и которое предстоит купить, должно работать не только на реактивы. Ведь частные медцентры развиваются, процветают и получают прибыль. А в медицинских государственных учреждениях оборудование не может даже окупить себя.
Если нет сейчас миллиона долларов, давайте найдем хотя бы часть, чтобы купить один современный маммограф. В апреле в парламенте будут рассматриваться изменения и дополнения в бюджет. Я попробую сделать все для того, чтобы получить хотя бы сто тысяч долларов на покупку маммографа. Но вы должны хорошо продумать, как он будет работать.

КАСИЕВ: — Мы открыли в онкоцентре лабораторию гистохимии, реактивы и микроскоп получили от общественного фонда “Эргене”, финансируемого Швейцарским бюро по сотрудничеству. Лаборантов отправляем в Москву на обучение. Результаты лабораторных исследований помогут специалистам более дифференцированно назначать лечение. И деньги наших больных, причем очень большие, не будут уходить в Казахстан. Дамира Абаскановна совершенно права, деньги–то еще и уходят в соседние страны. А сколько мучений это доставляет больным, люди стоят в очередях, платят за анализ 150 долларов.

“ВБ”: — А в частных клиниках есть маммографы?

КАСИЕВ: — Нет. Им это оборудование невыгодно устанавливать.

“ВБ”: — У нас, кажется, и врачей–маммологов раз, два и обчелся…

КАСИЕВ: — Хороших спецов, читающих маммографические снимки, в республике всего несколько человек. Но при необходимости, то есть при наличии маммографов, сможем их подготовить. Учебная база есть.

Школа выживания

ЧУМАКОВА: — А вот я сижу и думаю. Женщине сделали операцию, она пережила сильнейший стресс, и даже если семья не распалась, она не знает, как жить дальше. Реабилитация у нас вообще чистый лист. Я сама прошла через это, мне удалили грудь. Мы организовали ассоциацию больных раком молочной железы. Но у нас нет ни тыйына. На свою пенсию инвалида второй группы я размножаю памятки: как правильно питаться после операции, что можно, что нельзя. Эти памятки раздаем женщинам. Вместе с фондом “Эргене” организовали школу пациента, куда женщины приходят с большим удовольствием. Получают психологическую поддержку, рекомендации. Мы скачали из Интернета методику по гимнастике, которую необходимо делать женщинам, прошедшим через этот ад. У всех, кто ее делает, нет лимфостаз. Это большое достижение. Школа, которую называем школой выживания, здорово помогает. Не так уж много денег на нее надо. Может, у Минздрава появится возможность чуть–чуть нам помочь?..
Мы также приходим в отделение маммологического центра, в котором сами лежали, разговариваем с пациентками, отвечаем на вопросы. Работаем на голом энтузиазме.

КАСИЕВ: — Очень правильный вопрос. Недавно у нас была прооперирована молодая женщина, врач по специальности. Муж после удаления груди ее бросил. Женщина в растерянности, плачет. И таких сотни. Эта проблема остается в обществе открытой. Сейчас в полуподвальном помещении проводим ремонт, хотим разместить там реабилитационную службу. На социальную реабилитацию тоже требуется не один миллион. Здесь необходима помощь и психотерапевта, и маммолога.

ЧУМАКОВА: — Как в дооперационном периоде, так и в послеоперационном.

АБДЫЛДАЕВ: — Мы, кстати, сейчас ремонтируем кабинеты лечебной физкультуры и психотерапии.

КАСИЕВ: — Остро стоит вопрос и об оказании паллиативной помощи, в которой нуждаются больные раком молочной железы в IV стадии. Вместе с Фондом Сороса хотим создать передвижные бригады сначала в Бишкеке. В данном случае надо работать не только с больной, но и с членами семьи. Хотим привлечь для этого и религиозных деятелей.

“ВБ”: — Как было сказано, наибольшая заболеваемость отмечена в Чуйской области и в Бишкеке. Чем это вызвано?

МАМБЕТОВ: — Лучше диагностика, стало быть, больше выявляемость.

КАСИЕВ: — А самая низкая, судя по цифрам, в Баткенской области, где и выявляемость низкая и учет слабо поставлен.

БУЮКЛЯНОВ: — Не может быть, чтобы в регионах одного государства разница составляла десятки процентов. Может, в Иссык–Кульской области на пять процентов меньше, но в общем по республике заболеваемость всегда одна.

МАМБЕТОВ: — И это не только касается рака молочной железы. Показатели по наркомании, алкоголизму, туберкулезу в Чуйской области и Бишкеке намного превышают показатели по этим недугам по регионам. В районах нет не только маммологов, но и онкологов.

КАСИЕВ: — Даже умирающим от рака больным в заключении о смерти указывают иную причину.

МАМБЕТОВ: — Поэтому показатели истинной смертности от рака молочной железы неточные.

“ВБ”: — Возможно, самому человеку не надо говорить о диагнозе. Но, если он уже умер, зачем скрывать?

КАСИЕВ: — На ранних стадиях рак не всегда диагностируется, а потом, когда развивается то или иное заболевание, врачу легче поставить диагноз, который назывался ранее. Например, у больного рак и сердечно–сосудистое заболевание. Причиной смерти указывают инфаркт миокарда или порок сердца. А по статистике смертности проходит, естественно, первое заболевание. Поэтому в России на 100 тысяч болеют триста человек. В Кыргызстане же всего 86 человек, более чем в три раза меньше. Но такого не может быть.
Сергей Ишханович сказал, что в маленьком Тюпском районе заболеваемость на уровне Америки. И если регистрировать все точно, то у нас будет не меньше, чем в России, если не больше.

Анастасия КАРЕЛИНА,
Нина НИЧИПОРОВА.

17 марта 2011 года, газета «Вечерний Бишкек».